Так говорит, вспоминая июльские дни 1944 года, представитель семьи четырех поколений лунинецких железнодорожников Сергей Захарович ДРОЗД: 

– Когда началась война, мне исполнилось 10 лет. Оккупация заставила быстро повзрослеть. Был старшим в семье, где воспитывались еще сестра и брат. Отец работал железнодорожником, но, как и все, держали подсобное хозяйство – корова, кролики. Жили в центре города, на улице Сквозная (ныне Пантелеева).
Примерно за месяц до освобождения немцы стали массово вывозить скот жителей в Германию. Чтобы спасти животных, люди прятали их в труднодоступных местах нашего болотного края. Без молока многие просто голодали бы. Вот и наш отец укрыл корову в урочище Березина, а нас отвел в лес – возле хутора знакомого по фамилии Кирейчик, в Любожердье, в направлении Ракитно. Здесь искали спасение еще несколько семей с детьми.
Отец в Березине доил корову и приносил молоко бабушке – Евдокия Матвеевна Мороз жила по улице Церковная (ныне Гагарина). Два раза в неделю я приходил к ней, забирал молоко и творог. В очередной раз двинулись в путь с товарищем по семейному лагерю. Его звали Володя, моего возраста – лет 12-13. На улице Пески (ныне Красная) у него тоже жила бабушка, у которой пополняли запасы продуктов.
Миновали хутора Кирейчика, Курсуновича, Крита, через железнодорожный переезд вышли на улицу Костюшко (ныне Лесная). Подойдя к мосту через канаву, земетили надпись на немецком языке: “Achtung minen”. Внизу были видны ящики со взрывчаткой. Отошли от опасного места, разделись и, взяв одежду в руки, перешли канаву. Подойдя к пешеходному мосту, сквозь дым пожарищ увидели, что немцы раскладывают взрывчатку вдоль путей станции. Вернулись немного назад и по улицам Мостовая, Мицкевича, Смоленская вышли в сторону Барановичского переезда. Перешли его (приблизительно в месте, где потом находилась ПМК-47) и по Фабричной улице вышли к дому Володи.
Все двери были раскрыты. Зашли в дом. На полу валялись битая посуда и вспоротые подушки. Володя зовет бабушку – безуспешно. Договорились, что он поищет ее по соседям и будет ждать меня. Планировали, что вернусь примерно через час.
Добрался до своей бабушки. Она меня накормила, дала с собой литровую бутылку с молоком и заплесневелую буханочку немецкого хлеба – солдаты ночевали в доме и оставили хозяйке. С этими продуктами направился в обратный путь. Захожу в знакомый дом на Пески, зову Володю – безрезультатно…
Тем же путем иду к родным. По улице Линейной горят дома. Сквозь дым видно, что немцы продолжают раскладывать взрывчатку в сторону переезда.
Выхожу на безлюдную (как и другие улицы) Смоленскую. Примерно на середине улицы, шагах в десяти от меня, со двора выходит немецкий офицер. Испугавшись, я будто остолбенел. Он крикнул: “Chalt kom chir! ”. Стою, не решаясь сдвинуться с места. Он быстрым шагом подходит, дает мне пинка, от которого падаю. Выругавшись по-немецки, поднимает меня за воротник. Я подбираю упавшие продукты. Подходит еще один немец – с винтовкой на плече и гранатой за поясом. Толкают меня впереди себя по Смоленской, Пушкинской, Мицкевича. Заводят во двор. Там под охраной солдата с винтовкой стоят двое мужчин и пятеро женщин. Меня толкнули к ним. Немцы переговорили между собой. Те, кто сопровождал меня, вышли со двора, кричали, будто звали еще кого-то. Наш охранник выходил на улицу, выглядывал своих.
Двор продолжался огородом с картошкой, кустарниками. Пленники говорят:
– Мы старые, а ты молодой. Беги!
Я не решался. Когда в очередной раз немец вышел на улицу, люди просто подтолкнули меня к картофельным бороздам. Я побежал между зелени в сторону канавы. Спасение было метрах в 10-ти, когда раздался выстрел. Пуля просвистела мимо уха. Я упал. Тут же послышался другой выстрел. Казалось, я потерял сознание. Когда же пришел в себя, понял, что жив и могу двигаться. Дополз до канавы, раздевшись, перешел ее. Лесом, придерживаясь дороги, к вечеру добрался до семейного лагеря и рассказал о своих злоключениях.
Через день в лес приходит человек:
– Чего вы тут сидите? В Лунинце уже наши!
Мы возвращались и не узнавали свой город. Были взорваны вокзал, опоры пешеходного моста, кинотеатр, школа… Дымились пепелища на месте деревянных домов, видны были остатки закопченных стен каменных зданий… На улице Сквозная сгорели наш дом и все оставшиеся – в направлении нынешней Советской. Чудом остались целыми наш сарай и дом соседей в сторону нынешней Красной, а на противоположной стороне – еще один дом.
Я не встречал больше ни Володю, ни тех людей, которые подвигли меня на бегство. Но каждый раз, когда Лунинец готовится к празднованию дня освобождения, мысленно вспоминаю земляков, благодаря которым остался жить…